Торрент Бах - Гольдберг-Вариации (Гленн Гульд) / Bach - Goldberg Variations (Glenn Gould) [Mp3|320kbps]

1. Aria (3:05)
2. Variatio 1 a 1 Clav. (1:10)
3. Variatio 2 a 1 Clav. (0:49)
4. Variatio 3 a 1 Clav. Canone all'Unisono (1:30)
5. Variatio 4 a 1 Clav. (0:50)
6. Variatio 5 a 1 ovvero 2 Clav. (0:37)
7. Variatio 6 a 1 Clav. Canone alla Seconda (0:40)
8. Variatio 7 a 1 ovvero 2 Clav. (1:16)
9. Variatio 8 a 2 Clav. (0:53)
10. Variatio 9 a 1 Clav. Canone alla Terza (0:59)
11. Variatio 10 a 1 Clav. Fughetta (1:04)
12. Variatio 11 a 2 Clav. (0:53)
13. Variatio 12. Canone alla Quarta (1:37)
14. Variatio 13 a 2 Clav. (2:38)
15. Variatio 14 a 2 Clav. (1:04)
16. Variatio 15 a 1 Clav. Canone alla Quinta. Andante (5:01)
17. Variatio 16 a 1 Clav. Ouverture (1:38)
18. Variatio 17 a 2 Clav. (0:54)
19. Variatio 18 a 1 Clav. Canone alla Sesta (1:03)
20. Variatio 19 a 1 Clav. (1:03)
21. Variatio 20 a 2 Clav. (0:49)
22. Variatio 21. Canone alla Settima (2:12)
23. Variatio 22 a 1 Clav. Alla breve (1:03)
24. Variatio 23 a 2 Clav. (0:57)
25. Variatio 24 a 1 Clav. Canone all'Ottava (1:44)
26. Variatio 25 a 2 Clav. (6:03)
27. Variatio 26 a 2 Clav. (0:51)
28. Variatio 27 a 2 Clav. Canone alla Nona (1:21)
29. Variatio 28 a 2 Clav. (1:03)
30. Variatio 29 a 1 ovvero 2 Clav. (1:01)
31. Variatio 30 a 1 Clav. Quodlibet (1:29)
32. Aria da capo (3:45)

---

Тим Пейдж, лауреат Пулитцеровской премии за музыкальную критику 1997 г.

Вот они — альфа и омега — первое и последнее исполнения «Гольдберг– вариаций» И.С. Баха. Ошеломляющая победа юного Гленна Гульда в 1955 году, – исполнение,11 принесшее ему мировое признание и сопоставимое лишь с его вторым, сильно отличающимся от первого вариантом, – диском, появившимся за несколько дней до смерти пианиста 4 октября 1982 года. За время, прошедшее между изданием этих двух превосходных альбомов, Гульд наиграл ещё около 50 часов записей ,но ни одна из них не приобрела легендарного статуса этих двух исполнений «Гульдбергов », которые пополнили бы любой список выдающихся фортепианных записей 20–го века.

Гульду было 22 года, он был уже знаменит на своей родине в Канаде, когда пришло время для его американского дебюта (в Phillips Gallery, Washington,D.C., 2 января 1955 года). Он выбрал «Арию с многообразными вариациями», теперь более известную как «Гольдберг-вариации», в качестве центральной пьесы. Это был бы не вызывающий сомнений выбор для какой-либо знаменитости, но он представлялся необычно смелым в качестве первого предложения от музыканта, еще не известного в Соединённых Штатах.
Но отвага оказалась зрелищно эффективной. «Не многие пианисты играют на фортепиано столь же красиво, столь же мягко, с такой же музыкальной культурой и обширным репертуаром», писал Поль Хьюм в газете «Washington Post». «Гленн Гульд пианист редкого в мире дара. И не обязательно долго его слушать, чтобы понять, чем он покорил публику. Мы не знаем подобных ему пианистов среди исполнителей любого возраста».

На основании единственного концерта Дэвид Оппенгейм – директор Columbia Masterworks (теперь Sony Classical) – подписал с Гульдом эксклюзивный контракт и было решено, что первой записью пианиста будут «Гольдберг–вариации». Это был смелый выбор по многим причинам. Некоторые сотрудники Колумбии подвергались давлению по поводу выдвижения нового артиста со столь изысканным репертуаром. В то время записи произведений Баха продавались с трудом, в отличие от Шопена или Рахманинова. Но Гульд знал, что он делает, также, как знал, что он может предложить. Альбом немедленно приобрёл популярность и успех у критиков. Его переиздание никогда не прекращалось вплоть до настоящего момента и он быстро сделался одной из тех редких классических записей, которые становятся значительным интеллектуальным событием для широкой публики. Если вы были молоды в 50-е годы ,если вы смотрели фильмы Бергмана и Феллини, были увлечены парижскими экзистенциалистами и движением «битников», если вас покоряла неукротимая стилистика Джона Колтрейна, Майлса Девиса и других выдающихся артистов авангардного джаза, — вполне вероятно, вы были поклонниками и Гленна Гульда тоже.

Можно спорить по поводу манеры Гульда интерпретировать Баха. Более того, она кому-то может и не нравиться. Но нельзя отрицать того факта, что он играет свежо, оригинально и, по мнению большей части его публики, глубоко проникая в замысел композитора, который, в это время был, вероятно, более уважаем, чем любим. Так например, более ранние записи « Гольдберг–вариаций» Ванды Ландовской, Розалин Турек и некоторые другие–это суровые, малопонятные, скорее учебные работы, более пригодные для теоретического анализа, чем для удовольствия слушания.
Но Бах Гульда просто безумный. Он настойчивый, вибрирующий, напряженный и откровенно сексуальный, не имеющий себе подобия. Его игра несёт в себе сочетание жесткости и нежности, присущее таким культурным идолам, как Марлон Брандо и Джеймс Дин. С одной стороны, она беспрецедентно агрессивна, с другой– пронзительна и глубоко ранима..

Запись возвещает новое прочтение клавирной музыки Баха — соединяет четкие, отдельные голоса контрапункта, так легко прослеживаемые на клавесине, с многообразием тонов и динамическими возможностями современного фортепиано. Никогда ещё эта музыка не игралась с таким блеском и с такой острой виртуозностью. Гульд быстро стал звездой, а бурные восторги в его адрес раскололи всё общество. Этому способствовало и то, что Гленн Гульд был интересным и необычным человеком. Он жил один, в уединении, в окрестностях Торонто. У него были длинные, как у Beatles волосы (за девять лет до «Британского нашествия»); лицо поэта – романтика, погруженного в грёзы. Он предпочитал очень низко сидеть за роялем, так, чтобы глаза были на уровне клавиатуры, путешествуя со своим собственным складным стульчиком. Гленн имел обыкновение петь—и достаточно громко—во время игры; к тому же, открыто демонстрировал отсутствие всякого пиетета в отношении принятых норм поведения на сцене. Всё его существо вибрировало и отзывалось на звучание струн, в то время, как его выразительное лицо, страдающее и экстатическое, выражало самую суть музыки во всей её боли и экзальтации.

Columbia Мasterworks описала характерные «штучки» Гульда в пресс–релизе, выпущенном по случаю записи « Гольдберг–вариаций»: «Был сияющий июньский день, но Гульд появился в пальто, в берете, шарфе и перчатках. Экипировка дополнялась обычным музыкальным портфелем, стопкой полотенец, двумя большими бутылками минеральной воды, пятью пузырьками с лекарствами (различного цвета и назначения) и его собственного специального фортепианного стульчика. Полотенца использовались по мере надобности, потому что Гульд разогревал руки по локоть в горячей воде в течение 20 минут, прежде чем сесть за рояль… Минеральная вода была необходима, так как Гленну не подходила превосходная вода Нью-Йорка. Таблетки использовались по разным поводам: головные боли, повышенное давление, улучшение циркуляции крови…».

Примерно пятью годами раньше, после посвященной ему радиопередачи, Гульд выразил своё отношение к перспективам технологии звукозаписи. «Я открыл, что уединение, одиночество, (здесь, фрейдисты, навострите ушки!) внутриутробная защищенность студии дают возможность делать музыку в такой сосредоточенной, такой личной манере, в какой не позволит ни один концертный зал. Что же касается меня то микрофон, в отличие от некоторых критиков, никогда не был враждебным, препарирующим, страшным, всем недовольным, внушительно–глупым аналитиком. День в 1950 году, когда я познакомился с ним, стал днём, подарившим мне друга.» И, действительно, микрофон стал таким другом, что с 1964 года Гульд оставил сцену окончательно, решив посвятить всю дальнейшую жизнь музыкальной звукозаписи, радиопрограммам и фильмам. «Технология даёт возможность создать атмосферу анонимности и предоставляет артисту время и свободу для приготовления концепции работы по мере его сил и способностей» – объяснял он. Даже если бы ему предложили огромные деньги за то, что он, смеясь, называл «истерическим возвращением», Гульд больше никогда не стал бы играть на публике. Для него это было делом чести. Из оставшихся ему 18 лет жизни, значительную часть её он прожил, как и хотел, сосредоточив свою активность в крошечной студии, расположенной в окрестностях Торонто. Его студия была похожа на монашескую келью (или тюремную камеру) — окна заблокированы, занавески опущены, всё завалено плёнкой, здесь же – записывающая техника, видео-рекордер, некоторое количество книг, пачки бумаги, недорогая стереосистема и телевизор. Это было, говорил он, счастливейшее время его жизни.

В 1980 году Гульд отметил двадцатипятилетие своего сотрудничества с Columbia Masterworks, выпустив издание, озаглавленное «The Glenn Gould Silver Jubilee Album». Следующей весной, также в ретроспективном плане, он решает перезаписать «Гольдберг–вариации». Они оставались его бестселлером, прошедшим через все годы, переводились на восьмидорожечную плёнку, воспроизводились на стерео и даже, в качестве эксперимента, пробовались в варианте квадрофонического звучания. Эта новость породила значительное волнение в музыкальном мире и даже некоторое удивление — может ли Гульд играть лучше самого себя и зачем ему возвращаться к своему успеху? Однако, несомненно, пианист пренебрежительно относился к юношеской версии, говоря о ней на повышенных тонах, как о «самом затасканном фортепианном диске всех времён». Особую его неприязнь вызывало изумительное исполнение 25-й вариации, которую он расценивал, как ноктюрн Шопена и неумение сдерживать свои чувства. «Выглядит сие примерно так, – говорил Гульд, – дорогой слушатель, пожалуйста, отметьте – это Трагедия. Вы знаете, отсутствие всякого достоинства — принимать страдание со столь малым смирением».

Новая интерпретация гораздо более уравновешена и глубокомысленна, исполнена в медленном темпе (51м.14с.), в сравнении с интерпретацией 1955 года (38м.26с.) Фильм, сделанный на эту тему французской компанией Clasart, является одной из самых убедительных музыкальных работ и, к тому же, совершенен с точки зрения съёмки. Версия 1981 года ощутимо длиннее, чем запись 1955 года. Частично это обусловлено преднамеренно замедленным темпом, но, кроме того, Гульд повторяет некоторые вариации(или части вариаций) из тех, что ему особенно нравились. Таким laissez–faire были бы недовольны некоторые классики Барокко, которые следовали правилу: либо делать репризы в каждой вариации, либо не делать их совсем (в записи 1955 года реприз не было вовсе). Но Гленн Гульд шел своим собственным путём, и в результате получилось глубоко личное и созерцательное исполнение, головокружительное по богатству толкований, которым он и создал себе славу.

По прошествии времени, возникает щемящее чувство подведения итогов. Я помню радость, которую ощутил, получив по почте новую запись «Гольдберг–вариаций» за несколько дней до пятидесятилетия Гульда–25 сентября 1982 года. Но радость сменилась горем почти немедленно после известия об ударе, случившимся у пианиста 27 сентября, от которого он и умер спустя неделю в Toronto General Hospital. Такое впечатление, что Гульд завершил какой–то мистический круг, погрузившись в бездонные глубины шедевра, породившего начало и конец его необыкновенной карьеры, получившей такое непредвиденное завершение. Или как сказано у T. S. Eliot в его поэме «Little Gidding»:
Неутолимо желание знать, что впереди суждено испытать.
Когда же пройдём всё, что надо пройти–окажемся снова в начале пути…
(http://www.forumklassika.ru/showthread.php?t=624)

---